Сотни миров протекали по сонному лесу
и застревали в ветвях, напоровшись на звёзды.
«Как это, милый, — копаться в своих же безднах?»
«Я прихожу сюда, зная, что слишком поздно,
что омертвела калитка у старой ели.
Там был твой дом. Я, как прежде, отчаянно чую,
как за калиткой тихо скрипят качели.
Но это место сотни веков пустует.
Я прихожу, переминаюсь на лапах,
вою, к утру моргаю от яркого света.
Мне бесконечно дорог окрестный запах,
но без тебя здесь давно — другая планета.
Главное: я уже вовсе не малый волчонок,
да, иногда болят уже старые лапы.
Солнечный луч за домом настолько тонок,
что поутру из глаз начинает капать..
И поутру вспоминается все, что было.
Знаешь, родная, чужие не лечат бездны.
Веришь, сама луна так протяжно выла
в час, когда ты навеки за край исчезла.
Я прихожу /не знаю, на что я надеюсь?/
долго стою, взгляд устремив сквозь стёкла.
Я каждый день тобой дышу и старею,
но безответны пустые и серые окна.
Главное, я уже вовсе не малый волчонок,
но поутру из глаз продолжает капать.
Луч виноват. Луч этот слишком тонок»…
Теперь он молчит.
Я жму его верную лапу.
