Провинция, холодные больницы.
бездушные сухие доктора.
хороший выход — взять и застрелиться,
чтоб койку у других не отбирать.
чтоб главным настроение не портить,
чтоб дать поспать красивой медсестре.
уж лучше самому себя прихлопнуть,
надежнее лечения. быстрей.
но сквозь решётку видно кустик пышный:
подснежники? весна? не может быть.
а там, глядишь, в саду поспеют вишни,
по осени проклюнутся грибы.
и хорошо. опять сверкают пятки
старухи с развороченной косой.
и снится запах «Балтики девятки»,
и хлеб с сырокопчёной колбасой.
и белый свет уже совсем не страшен
ни всем изголодавшим, ни живым,
и врач придет — сухой смотритель башни
ведомый псом своим сторожевым.
— вам, дедушка, чего?
— да мне б бумагу.
— а ужин? что ж не выпили компот?
— да ладно. я сейчас чуть-чуть прилягу,
и напишу. бумаги б… это вот.
небрежно два листа в большую клетку,
и карандаш доточен до краёв.
слова растут как молодые ветки,
строка уже к соседу достаёт.
седой старик в письме поставит точку,
конверт залижет, спрячет под матрац.
плевали на него и сын, и дочка,
да и письмо никто не передаст.
а через пару дней о нем забудет,
как будто сам отнёс его в почтамт.
и новое напишет тем же людям,
как реквием несбывшимся мечтам.
